Я не могу — а ты можешь, без сожалений,
Выхаркивать эту боль, как смех,
Без драмы, без кровопусканий, сомнений,
Как будто природа горит, не оставляя нас всех.
Ты выхаркиваешь боль через кожу,
Поры рвутся — но снова глухо.
Трещит, как лед под чужими ногами,
Но с места не сходит, не рушит рухлядь.
Я могу.
С легкостью, как язык по соску,
Лишь кончиком, нежно, будто по краю
Пробегаю боль — и она уходит.
Без драмы. Без кровопусканий.
Ты же копишь, раздуваешь до грома,
До крика, до хрипов, до черного смрада.
Я смотрю, как ты горишь этим пламенем —
И ничего тебе больше не надо.
Ты выгрызаешь её до последней жилки,
И в этом нет тяжести, нет войны,
Простая расплата, как звонкая льдинка
На кончике языка. Без вины.
Но вот ведь что:
Когда касаешься так,
Языком,
На грани сна или чуда,
Ты понимаешь:
Больше ничего не осталось.
Не знаешь, то ли это она уходит,
То ли тебя вдруг вовсе не будет.
И да — в следующий раз я возьму,
Тебя всю — до дна, до острого края.
Пусть ветер разрежет, пусть выжгут до тла,
Но больше ни боли, ни тени, ни рая.
Ты — воздух. Ты — пауза между шагов.
Ты то, что молчит, но горит в отражении.
Я касаюсь едва. И ни слов, ни оков.
Только свет на губах. Только тень от прощения.
